ПОЗДНИЙ УЖИН

Этот дом был местом непростым: говорили, когда-то сюда заглянул сам император Александр III и, споткнувшись на узкой дубовой лестнице, ведущей на второй этаж, якобы сломал ногу…

Дом под номером 53 по Большой Никитской, позже ставшей улицей Герцена, архитектор Петр Бойцов выстроил для князя Святополка-Четвертинского в модном во второй половине девятнадцатого века псевдорусском стиле. Позже особняк купил граф Олсуфьев, и семья владела им вплоть до октября 1917 года. После революции здесь устроили коммуналки, а в 1934-м, когда советская власть объединила писателей в союз, бывший дом Олсуфьевых превратился в Дом литераторов: в его стенах проходили собрания, где прорабатывали проштрафившихся писателей, тут же выставлялись для прощания гробы достойнейших мастеров слова, а в дубовой гостиной, где, по московской легенде, когда-то проходили собрания масонской ложи, открылся ресторан.

Но старые легенды не шли ни в какое сравнение с тем, что творилось здесь после того, как дубовой гостиной завладел ресторан: пили писатели много и во хмелю творили безобразия и безумства, долго питавшие окололитературный фольклор. Так было и в тридцатые, и в хмельные восьмидесятые, на закате советской власти. Что уж говорить о конце сороковых, когда в московских ресторанах пропивали память о войне, избавляясь от въевшегося в кости ужаса перед смертью?

ИМПЕРАТОРСКАЯ МИЛОСТЬ

Елена Баварская, наследная принцесса рода Турн-и-Таксис, находилась в зале венского дворца Шенбрунн всего полчаса, но внутри у нее уже вовсю полыхало пламя праведного гнева. Да как смеют эти особы, пусть хоть десять раз высокородные, плодить сплетни под крышей императорской резиденции прямо после похорон Рудольфа?! Слава богу, сестра не слышит всей той грязи, которой подданные обливают кончину ее тридцатилетнего сына!

Как раз в этот момент одна великосветская кумушка шепнула другой:

— Дорогая, говорю же вам, это самоубийство на любовной почве. У их связи не было никакой перспективы! Да и какая может быть перспектива у кронпринца и чужеземной семнадцатилетней баронессы?

— Да-да, абсолютно с вами согласна. Слышали, к какому заключению пришли врачи? То, что их обнаружили в кровати его охотничьего домика с огнестрельными ранами в голове, это вы, конечно, знаете. Но говорят, что баронесса Мария Вечера умерла на несколько часов раньше…

— Вы хотите сказать: он это время сидел у ее кровати и думал, стреляться или нет?

— Или писал прощальное письмо своей жене… Вы же слышали про прощальное письмо?

Елена так резко повернулась к шушукающимся сплетницам, что пунш из стакана,

Владимир Шухов: РАССТРЕЛЯТЬ УСЛОВНО

В 1950 году знаменитой актрисе Московского Художественного театра Ольге Леонардовне Книппер-Чеховой сказали, что с ней хотят познакомиться дочери ее давнего друга, знаменитого инженера Шухова…

В то время о Шухове почти не вспоминали, хотя к построенной им на Шаболовке радиобашне прочно приклеилось прозвище «Шуховская». О том, что это лишь малая толика того, что Владимир Григорьевич выстроил в Москве, знали лишь профессиональные краеведы. Это стеклянные перекрытия и гостиницы «Метрополь», и ГУМа, и Петровского пассажа, и дебаркадеры Киевского и Казанского вокзалов, и стоящие по всему городу водонапорные башни, и сам водопровод, до сих пор поивший город, — всего около шестидесяти сооружений. Но у советской власти он пользовался сомнительной репутацией: инженера Шухова награждали, но относились к нему с подозрением, своим для большевиков он так и не стал. Незадолго до его смерти Академия наук предложила представить Владимира Шухова к ордену Ленина, но наверху оставили это без внимания. Власти не слишком жаловали и саму академию, что уж говорить о старом инженере, в котором сразу после революции любой человек с мандатом безошибочно чувствовал врага? Фразу Шухова «Владимир крестил Русь — и Владимир же ее раскрестил» в 1918 году повторяло полгорода…

Ольге Леонардовне Книппер-Чеховой, вдове великого писателя и приме первого театра страны, не было никакого дела до отношений Шухова с властью, и все же семидесятидвухлетней актрисе не хотелось встречаться с его дочерьми. Она, человек очень сдержанный, на сей раз не на шутку разволновалась,

Доктор Оливье Куртен-Кларанс: «Вечная молодость невозможна, но продлить ее — в наших силах»

Однажды основатель легендарной косметической марки «Clarins» Жак Куртен услышал от почитательницы такое признание: «Месье, вы занимаетесь профессией бога…» Он улыбнулся столь лестному комплименту, хотел дежурно поблагодарить, но… разве милая незнакомка не права? Ведь он всю жизнь помогает женщинам оставаться красивыми и молодыми…

— Месье Оливье, ваш отец тонко чувствовал женщин. Не потому ли он создал такое разнообразие косметических средств? Как мужчине удалось так глубоко проникнуть в тайны женских страхов?

— Всему предшествовал удивительный случай. Папе было одиннадцать лет, он жил с семьей в Париже, на улочке Кремьё. В те годы его основной обязанностью было просто хорошо учиться. И вот однажды, сидя за столом и корпя над очередной трудной задачкой, он никак не мог сосредоточиться, потому что в соседней комнате старшая сестра Женевьева принимала шумных подружек — Матильду, Андре и Жоржетту. Девчонки отчаянно трещали, обсуждая мальчиков и делясь друг с другом всякими смешными секретами. Они совсем не смущались присутствия «малыша», которого почитали за своего, — он был тихий, скромный и, конечно, ни за что не раскрыл бы девичьих тайн взрослым. Сестра с подружками были в этом абсолютно уверены.